Неточные совпадения
Как ужаленный
бегал он
по городу и кричал криком.
— Ты забыл, сколько беготни, суматохи и у жениха и у невесты. А кто у меня, ты, что ли, будешь
бегать по портным,
по сапожникам, к мебельщику? Один я не разорвусь на все стороны. Все в
городе узнают. «Обломов женится — вы слышали?» — «Ужели? На ком? Кто такая? Когда свадьба?» — говорил Обломов разными голосами. — Только и разговора! Да я измучусь, слягу от одного этого, а ты выдумал: свадьба!
С одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой — широкие поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось далью синевших гор. С третьей стороны видны села, деревни и часть
города. Воздух свежий, прохладный, от которого, как от летнего купанья,
пробегает по телу дрожь бодрости.
Улица напоминает любой наш уездный
город в летний день, когда полуденное солнце жжет беспощадно, так что ни одной живой души не видно нигде; только ребятишки безнаказанно, с непокрытыми головами,
бегают по улице и звонким криком нарушают безмолвие.
По ней
пробегали почтовые пары с подвязанными колокольчиками, и так как собственно наиболее оживленная часть
города здесь кончалась, то иной раз почтари останавливали лошадей и отвязывали колокольчики.
В это время мы переехали уже из центра
города на окраину, и дом наш окнами глядел на пустырь,
по которому
бегали стаями полуодичавшие собаки…
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся в
городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с мужем, не срамничай, не
бегай по чужим дворам.
Из лагеря в
город вела только одна дорога — через полотно железной дороги, которое в этом месте проходило в крутой и глубокой выемке. Ромашов
по узкой, плотно утоптанной, почти отвесной тропинке быстро
сбежал вниз и стал с трудом взбираться
по другому откосу. Еще с середины подъема он заметил, что кто-то стоит наверху в кителе и в шинеле внакидку. Остановившись на несколько секунд и прищурившись, он узнал Николаева.
Покуда кругом все бездействует и безмолвствует, Афанасью Аркадьичу Бодрецову и дела
по горло, и наговориться он досыта не может. Весь
город ему знаком, — с утра до вечера он
бегает. То нырнет куда-то, то опять вынырнет. Пока другие корпят за работой в канцеляриях и конторах, он собирает материалы для ходячей газеты, которая, в его лице, появляется в определенные часы дня на Невском и бесплатно сообщает новости дня.
— Перестань пустяки говорить! — перебил уж с досадою Петр Михайлыч. — Что лошади сделается! Не убудет ее. Он хочет визиты делать: не пешком же ему
по городу бегать.
— Та-та-та, если бы не был в вас влюблен как баран, не
бегал бы
по улицам высуня язык и не поднял бы
по городу всех собак. Он у меня раму выбил.
Стоит только не делать глупостей, не бить в барабан, не
бегать высуня язык
по городу.
Я
бегал по полю с солдатами вплоть до конца учения и потом провожал их через весь
город до казарм, слушая громкие песни, разглядывая добрые лица, всё такие новенькие, точно пятачки, только что отчеканенные.
Письма его были оригинальны и странны, не менее чем весь склад его мышления и жизни. Прежде всего он прислал Туберозову письмо из губернского
города и в этом письме, вложенном в конверт, на котором было надписано: «Отцу протоиерею Туберозову, секретно и в собственные руки», извещал, что, живучи в монастыре, он отомстил за него цензору Троадию, привязав его коту на спину колбасу с надписанием: «Сию колбасу я хозяину несу» и пустив кота
бегать с этою ношею
по монастырю.
Может быть, даже Матвей в тот же вечер попал бы в объятия Дымы, который весь день
бегал с Падди
по городу, если бы… в то время, пока Гопкинс возился с мальчишками, лозищанин не скрылся…
Холодный ужас дрожью
пробежал по телу его; охваченный предчувствием чего-то страшного, он оторвался стены и торопливыми шагами, спотыкаясь, пошёл в
город, боясь оглянуться, плотно прижимая руки свои к телу.
Выедет Ульяна Петровна за
город, пахнет на нее с Днепра вечной свежестью, и она вдруг оживится, почувствовав ласкающее дыхание свободной природы, но влево
пробежит по зеленой муравке серый дымок, раздастся взрыв саперной мины, или залп ружей в летних бараках — и Ульяна Петровна вся так и замрет.
Вероятно, под влиянием дяди Петра Неофитовича, отец взял ко мне семинариста Петра Степановича, сына мценского соборного священника. О его влиянии на меня сказать ничего не могу, так как в скорости
по водворении в доме этот скромный и, вероятно, хорошо учившийся юноша попросил у отца беговых дрожек, чтобы
сбегать во мценский собор, куда, как уведомлял его отец, ждали владыку. Вернувшись из
города, Петр Степанович рассказывал, что дорогой туда сочинил краткое приветствие архипастырю на греческом языке.
Городов я не любил. Жадный шум их и эта бесшабашная торговля всем — несносны были мне; обалдевшие от суеты люди
города — чужды. Кабаков — избыток, церкви — лишние, построены горы домов, а жить тесно; людей много и все — не для себя: каждый привязан к делу и всю жизнь
бегает по одной линии, как пёс на цепи.
А однажды боров вырвался на улицу и мы, шестеро парней, два часа
бегали за ним
по городу, пока прохожий татарин не подбил свинье передние ноги палкой, после чего мы должны были тащить животное домой на рогоже, к великой забаве жителей. Татары, покачивая головами, презрительно отплевывались, русские живо образовывали вокруг нас толпу провожатых, — черненький, ловкий студентик, сняв фуражку, сочувственно и громко спросил Артема, указывая глазами на верещавшую свинью...
Сведают, что Патапа Максимыча дочери
по ночам за околицу
бегают, что в
городу скажут
по купечеству?..
Прибежал товарищ, собрался народ, смотрят мою рану, снегом примачивают. А я забыл про рану, спрашиваю: «Где медведь, куда ушел?» Вдруг слышим: «Вот он! вот он!» Видим: медведь бежит опять к нам. Схватились мы за ружья, да не поспел никто выстрелить, — уж он
пробежал. Медведь остервенел, — хотелось ему еще погрызть, да увидал, что народу много, испугался.
По следу мы увидели, что из медвежьей головы идет кровь; хотели идти догонять, но у меня разболелась голова, и поехали в
город к доктору.
Слегка накренившись, корвет
пробежал пролив и взял влево в глубину бухты, где, в числе нескольких военных судов под иностранными флагами, стояла и маленькая русская эскадра: корвет под контр-адмиральским флагом и два клипера. Красивый белеющийся
город с маленькими домами раскинулся среди зеленых пятен у бухты, поднимаясь
по склону небольшой возвышенности.
Мысли у Гусева обрываются, и вместо пруда вдруг ни к селу ни к
городу показывается большая бычья голова без глаз, а лошадь и сани уж не едут, а кружатся в черном дыму. Но он все-таки рад, что повидал родных. Радость захватывает у него дыхание,
бегает мурашками
по телу, дрожит в пальцах.
Арестовали в саду во время работы Афанасия Ханова. Арестовали почему-то и Капралова, увезли обоих в
город. Гребенкин скрылся. Тимофей Глухарь тоже скрывался, а вечером, в сумерках,
бегал по дачам и просил более мягкосердечных дачников подписать бумагу, что они от него обиды не имели. Почтительно кланялся, стоял без шапки.
Его не жалела жена. Берта подавала ей разные части туалета. Марья Орестовна надевала манжеты, а губы ее сжимались, и мысль
бегала от одного соображения к другому. Наконец-то она вздохнет свободно… Да. Но все пойдет прахом… К чему же было строить эти хоромы, добиваться того, что ее гостиная стала самой умной в
городе, зачем было толкать полуграмотного «купеческого брата» в персонажи? Об этом она уже достаточно думала. Надо по-другому начать жить. Только для себя…
Но Тасе ловко. Она привыкла к этой безмолвной аудитории. Точно она одна в комнате. Пред глазами ее театральная рампа, рожки газа, проволока, будка суфлера. Она
бегает по сцене, дурачится, смеется, ласкает старого отца. Потом она видит, как наяву, сцену под воротами Китай-города. Это не она, а бедный чиновник, страстно мечтающий о том, как бы ему чем-нибудь скрасить жизнь своей доченьки. Вот он нашел пакет с пятью печатями. Как он схватил его… Тася чуть не уронила лампу.
Он не сожалеет. Много он кое-чего узнал в это подневольное сидение, вошел в жизнь своей родной"палестины", поездил и
по уезду, попадал в лесные трущобы, присматривался к расколу,"
бегал"на пароходах вверх и вниз — разумеется, все это более или менее контрабандой. Надзор был не особенно строгий. Запрет лежал только вот на этом
городе, куда его опять стало тянуть, на Моховую.
Алпатыч вышел на улицу;
по улице
пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в
городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за
городом. Это было бомбардирование, которое в 5-м часу приказал открыть Наполеон
по городу, из 130-ти орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.